В какой-то телевизионной передаче режиссер иронизировал над своими коллегами, у которых в необходимый момент из кустов появляется пианино. «Странно! — подумала я. Но в своей жизни я обнаруживала пианино в кустах каждый раз, как только в этом возникала необходимость». Вот и сейчас: когда я поняла, что мне нужен большой город, широкая аудитория и контакты со специалистами, дома зазвонил телефон, и мой киевский друг сообщил неприятную весть: «Евгения Александровна, фильм с вашим участием готов. Название дали «Колдуны XX века». Приглашаем на премьеру. Предварительно хочу сказать, что фильм принимают хорошо. Все остальное увидите собственными глазами.
Киношники — народ, достойный удивления. В прошлом году они почти два месяца морочили голову своими неожиданными звонками: «Приедем завтра». Завтра новый звонок: «Нет, извините, приедем через неделю». Чтобы снова сообщить: «Извините еще раз, приедем через две недели».
Наконец, каким-то особенным деловым тоном, не знающим преград и сомнений, мне сообщили: «Едем. Встречайте!» Они свалились, как снег на голову среди лета, несмотря на все свои предупреждения. Но зато с этого момента все работало, как часы. Можно было позавидовать четкой слаженности, этого коллектива — на мой взгляд, слишком большого для съемок моей скромной персоны.
Они встретились с заведующим здравпунктом и очень быстро получили разрешение на проведение съемки. Шеф решился на это без согласований и телефонных звонков. О небо! Невозможно поверить. Другие участники группы в это время уже тянули кабели, устанавливали свет, заполнили мой кабинет какими-то приборчиками, камерами, ящиками. Потом раздалась команда: «Начинаем работать. Мотор!».
С этого момента все стали работать еще быстрее и четче, в полной тишине. Я сказала несколько фраз, выслушала мою пациентку, усыпила ее, сделала несколько пассов, и тут раздалось: «Спасибо! Все окончено!» И киногруппа так же стремительно исчезла, как и появилась.
Прошел еще месяц. Снова — звонок с киностудии. Меня вызывали в Киев. Сколько было планов в родном городе! Но только я вышла из поезда, как меня подхватила студийная машина, и все завертелось в непривычно бешеном темпе. Не успев даже позавтракать, я была доставлена в Институт биохимии Академии наук Украины, в лабораторию кандидата физико-математических наук Юрия Николаевича Левчука. Ученый тут же предложил протянуть руку к прозрачному ящичку, который просвечивался тоненьким лучом лазера. Луч переливался ярким красным светом. Было страшновато.
«Не бойтесь — не прострелит?» — заулыбался Юрий Николаевич. Я протянула руку, начала искать более удобное положение и неожиданно почувствовала, что в руке будто кольнуло. Затем еще. Что это? Я чуть пошевелила рукой» будто общаясь с невидимкой, спрятанным в ящичке. Это «общение» так увлекло, что я не заметила, как экспериментаторы закончили опыт и сказали, что можно убрать руку, они уже все зафиксировали.
— Ну и как? не удержалась я от вопроса.
— Ответ компьютер выдаст часа через полтора. Мы вам его обязательно сообщим, — ответил Юрий Николаевич.
Вообще-то я не особенно доверяю приборам в медицине. Достаточно опытный медик не хуже любого томографа просветит пациента и увидит, где в его организме непорядок. Но здесь меня очень интересовало, каков будет результат. Как объяснили в лаборатории, смысл опыта несложен — в прозрачном ящичке помещена культура микроорганизмов (или микроскопических водорослей), способных перемещаться в воде. Обычно их движение весьма хаотично. Но, по мысли экспериментаторов, если поднести руку экстрасенса к этому ящичку, то микроорганизмы станут или приближаться или убегать от руки, поскольку на них должно действовать ее поле. Лазерная система просвечивала ящичек и посылала картинку в ЭВМ. Машина подсчитывала, куда и на сколько переместились микроорганизмы в каждый момент времени.
Итак, как только я поднесла руку к ящичку, пошел поток сигналов, которые считывали поведение микробов, записывали его особым образом, строили графики. Ошибка была исключена, кибернетика не способна на симпатии и антипатии. Она не будет подтасовывать факты ради чьих-то интересов. Кроме объективности, в этой лаборатории мне импонировал метод — мне (и другим экстрасенсам) здесь предложили некое взаимодействие пусть с простейшими, но все-таки живыми существами. Однако дождаться результатов опыта киногруппа не дала — они спешили в другую лабораторию. Нехотя я оставила небольшую комнату, под завязку набитую мигающими, печатающими, светящимися приборами. Для непосвященного лаборатория выглядела совершенно сказочной.
А вот в другой лаборатории я долго не могла сосредоточиться. Сказывалась усталость после ночи в поезде. Да и первый опыт меня выбил из колеи. Я никак не могла понять, что от меня хотят люди, суетившиеся возле шикарного шведского тепловизора. Они предлагали мне запечатанные конверты с текстами, просили приложить конверт ко лбу, потрогать его руками и сказать, какой текст написан на бумажке. Мне ужасно не хотелось заниматься этой нудной абракадаброй. В этот момент принесли ответ из лаборатории Юрия Левчука. Оказалось, что моя рука, точнее, ее поле, сильно повлияло на поведение микроорганизмов: они быстро «убегали», как только я подносила руку к прозрачному ящичку. Результат первого эксперимента меня взбодрил, и я стала работать внимательней. Вскоре удалось прочитать невидимый текст, хотя до сих пор ума не приложу, какое отношение этот опыт имеет к тому, чем я занимаюсь с пациентами, и какую грань моих способностей он позволяет интерпретировать.
Хотя знакомство с лабораторными поисками ученых было весьма интересным, но для себя я сделала вывод: то, что ищут исследователи, совсем не то, что ищу я. Для них нужны доказательства существования эффекта, они стараются измерить его величину, снять другие характеристики. Для меня же это не предмет поисков: я в существовании эффекта не сомневаюсь. А вот выяснить природу этого явления. Тут ученые разводили руками — мы бы сами хотели это знать. К тому же у меня возникло ощущение, что даже самая современная компьютерная техника вряд ли позволит в ближайшее время исследовать тончайшие процессы, которые составляют тайну экстрасенсов. Ну, это мое личное подозрение, и я могу быть не права.