Вспоминая все, связанное с Борисом, я поражаюсь странным совпадениям. Некоторые мне кажутся даже пророческими. Одно было связано с его неистощимой страстью что-то выдумывать, искать приключения, сразу же бросаться осуществлять самые сумасбродные идеи. Однажды мы гуляли вечером по слаломной горке. Подъемник уже не работал. Лыж у нас не было. Мне вдруг пришло в голову, что неплохо бы покататься при луне. Услышав это желание, Борис сказал, что нет ничего проще, и тут же нашел в кустах помятый алюминиевый тазик: «Вот прекрасный снаряд для катания на крутых склонах». В тон ему я сказала, что буду кататься только в том случае, если он сам покажет, как это делать.
Можно ли кататься с горки в тазике?
Не раздумывая, он сел в тазик и быстро набрал огромную скорость. Его крутило, бросало из стороны в сторону, подбрасывало на колдобинах. Я боялась за него — это было действительно страшно. Но Борис так лихо лавировал между ледяными буграми, так ловко балансировал руками, ногами, всем телом и при этом так ослепительно улыбался, что я не могла сдержать смех. Я смеялась оттого, что седой, серьезный человек, как мальчишка, развлекается катанием на выброшенном кем-то тазике, я смеялась оттого, что он при этом был удивительно ловок и смел, наконец, я смеялась от радости, что была счастлива и свободна, как никогда…
На последнем вираже попался слишком обледенелый бугор. Он все-таки не справился с импровизированными санями. Его подбросило, развернуло и швырнуло на верхушку бугра. Я подбежала к нему. На щеке — ссадина, струйка крови бежит из раны на надбровье. Я сняла рукавицу, прижала руку к его щеке. «А боль исчезла! От твоей руки идут какие-то токи, — сказал он и, немного подумав, уточнил: — как от прибора». Столь технарский подход вызвал у меня смех. Конечно же, никакого значения этой фразе, сказанной очень серьезно, я не придала. Мало ли что придет в голову мужчине, увлеченному женщиной. А в этом я не сомневалась, поскольку Борис был очень открытым человеком и не скрывал своего интереса едва ли не с первой минуты знакомства.
Но речь не об этом. Сейчас, раскручивая события назад, я вновь и вновь возвращаюсь к той фразе, брошенной им вскользь: «От твоей руки идут токи, как от прибора». Значит, он чувствовал их, он сказал об этом, но я не готова была услышать! Я была так заворожена его открытостью, решительностью, мне тогда было не до самоанализа и поиска и себе каких-то необыкновенных свойств. Мне хотелось больше узнать о Борисе, о его жизни. И при этом я вновь наткнулась на совпадение, которое должно было предупредить, насторожить меня, но тогда я увидела в этом другой знак.
Вечером, накануне его отъезда, мы гуляли по заснеженным склонам. Местная жительница при встрече доброжелательно предупредила: «Ой, не гуляйте так по горам. Может в любой момент налететь ветер, принести снег и вы в тридцати шагах от дома заблудитесь. Занесет снегом, и тогда уже никто вас не спасет». Мы поблагодарили добрую женщину, а: Борис, когда она отошла, заметил: «Вообще-то эта перспектива мне нравится. Замерзнуть вдвоем — это сказка. Только не смейся — я ни за что не приму от тебя такую жертву».
Хотя я чувствовала себя рядом с ним совершенно защищенной (в отличие от Дмитрия, который такой уверенности и надежности никогда не вызывал), все же Борис был для меня большим ребенком. В нем была какая-то неустроенность, а в его сложной, нескладной жизни столько трудностей, что мне хотелось его просто пожалеть, прижать к груди его седую, неспокойную, вечно что-то придумывающую голову.