Страх перед работой

Страх перед работой

Я проработала в заводском медпункте 22 года без больничных листов и вот неожиданно для себя и, естественно, для окружающих, возвращаясь на работу, испытала страх после длительного, многонедельного отсутствия. Да еще несу больничный лист из закрытой больницы такого профиля, который начисто перечеркивает мою профессиональную репутацию и даже ставит под сомнение мою способность работать стоматологом. О продолжении моих экспериментов боюсь даже подумать.

Впрочем, запись в больничном листе, страх выходить на работу — пустой страх. Все давно знают, куда я попала, наверняка, обсудили все варианты моей судьбы. Смешно надеяться, что в таком сравнительно небольшом и компактном городке, как наш, что-то можно утаить от людского глаза. И все же для меня не так важно, как отнесутся сослуживцы, мое ненадежное, вечно перепуганное начальство — важнее, как это повлияет на мои отношения с пациентами.

Меня мучил страх: вдруг больница уничтожила во мне так странно появившиеся способности экстрасенса? Вдруг уколы, таблетки, стрессы и больничные волнения сделали свое дело, и я уже не смогу помочь больным, мои пассы уже не вызовут в их воображении цветные картинки? Вот встанет пациент после сеанса и скажет: «Нет, я ничего, ровным счетом ничего не почувствовал, а болезнь как была, так и осталась».

Впервые я шла на работу, испытывая глубокую тревогу и сомнения. Дежурная на проходной — моя бывшая пациентка — встретила улыбкой, где явно сквозило не только сочувствие, но и нескрываемое любопытство.

Товарищ, не отрицайте — вы общались с инопланетянами

Товарищ, не отрицайте — вы общались с инопланетянамиБыстро поднялась к себе на второй этаж, но не успела сделать и двух шагов, как лицом к лицу столкнулась с заведующим медпунктом. По его потрясенному лицу ясно, что моего возвращения никто не ждал, и я свалилась, как снег на голову. От неожиданности мой простоватый начальник, затащил меня в кабинет и, не сказав ни «здравствуйте», ни «как себя чувствуете», начал рассказывать все, что он обо мне слышал.

Оказывается, мое пребывание в психоневрологическом диспансере было прикрытием важного задания инопланетян, которое я выполняла. Я, конечно, подозревала, что вокруг меня могут возникнуть слухи и легенды, но такой поворот событий даже во сне присниться не мог.

А начальник, полушутя-полусерьезно, рассказывал, что я через Космос устанавливала связь с Тэтчер, выполняла много других дел. Понятно, что все это требует немалых усилий, и вот от дурного человеческого глаза подальше меня спрятали в заведение, где мне не надоедали вопросами и советами. Еще несколько слухов один безумнее другого — и я почувствовала, что могу навешать ему любые истории. Они лягут в хорошо подготовленную почву.

Но мне было не до шуток. Меня всерьез начинал раздражать корабль дураков, на котором волею судьбы мне приходится плыть. Среди таких «нормальных» людей быстрей сойдешь с ума, чем с теми психами. Я с болью смотрела в его простодушные глаза не очень умного, запуганного человека и дивилась, какое примитивное мировоззрение выработала наша многолетняя атеистическая пропаганда.

Медик по образованию, коммунист по призванию, мой начальник поднаторел в протоколах и собраниях. Он жил по четко выверенному уставу, где все расписано, взвешено, оценено. Это был тип столь распространенного в нашей стране искусственного человека, выращенного на бульоне «научного» атеизма и коммунизма. За пределами своего искусственного мира такие люди совершенно беспомощны. Они готовы поверить во что угодно, каким бы неестественным это ни казалось.

Встреча с шефом сразу расставила все на свои места. Ясно, что с коллегами по службе никаких проблем не будет, страх мучавший меня до выхода на работу исчез.

Вся эта фантасмагория, нагроможденная вокруг моего отсутствия, только добавила загадочности к моей и так нестандартной репутации. Теперь я вспомнила характеристику, которую мне прислали в сумасшедший дом, — не исключено, все лестные пассажи были продиктованы верой в мою космическую, ну, пусть скромнее — планетарную, миссию. И, конечно, коллектив не мог написать о таком человеке плохо!

Меня лишь одно беспокоило — как примут меня пациенты. Наверняка, и до них долетели обрывки всех этих слухов. Так что мой ореол только вырос, но вот сохранились ли мои возможности? Я не узнаю этого, пока не проверю на деле…